Монахиня Евдокия. Царственные насельницы Новодевичьей обители

«…Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро —
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют».

А. С. Пушкин. «Борис Годунов»

Наверное, мы не ошибемся, если скажем, что после изумительного, неповторимого по своей красоте архитектурного ансамбля Новодевичьего монастыря наибольший интерес паломников и туристов, посещающих эту обитель, привлекают имена царственных инокинь и особ, чьи гробницы в соборном храме «вызывают историю к жизни», напоминая о знаменательных событиях прошлого и о непростых судьбах покоящихся здесь.

Как известно, Новодевичий монастырь основан в 1525 г. великим князем московским Василием III Иоанновичем в честь присоединения Смоленска. Эта обитель с главным храмом Богородицы Одигитрии стала еще одним (после Успенского собора Кремля, отстроенного при Иване III) символом возвышения Москвы. Знаковым было и географическое положение — на Девичьем поле, при самом начале Старой Смолянки, по которой издревле ходили на Литву русские дружины.

«Тое ж весны, — сообщает под 1525 г. русский Хронограф, — поставлен монастырь девичь у града Москвы за посадом…, а в нем постави церковь Пречистыя Одегитрея…, и собра в него иноки и посницы и удоволи их всякими потребами доволно».

Новая пригородная обитель стала именоваться Домом Пречистой Богородицы, приобрела статус царского богомолья, получила от великого князя богатые вклады и вотчины. Из Кремля сюда перенесли одну из самых чтимых московских святынь — Смоленскую икону Божией Матери Одигитрии.

Обет основать обитель «на Москве» великий князь дал еще в 1514 г. под стенами осажденного Смоленска, но прошло десять лет, прежде чем ему удалось это исполнить, и строительство монастыря совпало с другим событием, о котором также упоминает Летопись. В ноябре того же 1525 г. супруга Василия III, великая княгиня Соломония, приняла монашеский постриг «безплодия ради, у Рождества Пречистыя на рве и наречена бысть инока Софья». На первый взгляд — второстепенная подробность, но это далеко не так. В то время у Василия III не было, пожалуй, более острой проблемы, чем отсутствие наследников, и развод великокняжеской четы становился делом не просто семейным, но политическим.

Готовилась ли обитель на Девичьем поле для бесплодной царицы, ныне прославленной как преподобная София Суздальская, или должна была служить знаком покаяния основателя за его беспрецедентный по тем временам поступок, теперь сказать трудно. Княгиню отправили в Суздаль — подальше от прений о законности развода и второго брака Василия III. Но очевидно, что именно проблема престолонаследия, тяготевшая над его домом, заставила великого князя поторопиться с исполнением давнего обета, став неким прологом ко всей последующей истории Новодевичьего, которая впоследствии оказалась тесно связанной с судьбами царских династий.

Здесь необходимо напомнить, что в то время на Руси уделом женщины могла быть семья и только семья как продолжение рода. При таком укладе «засидевшаяся» девица, вдова или бездетная становилась в обществе — в полном смысле этого слова — «лишним человеком». Для таковых уход в монастырь был нормой христианского благочестия — это строго соблюдалось всеми, начиная с цариц и кончая простонародьем. Принимая постриг, женщина становились молитвенницей за свой род и таким образом исполняла свое предназначение уже в другом звании. (Бездетные же супруги по соглашению оба удалялись в разные обители.)

Именно с этой целью преподобная Евдокия, великая княгиня Московская, вдова благоверного великого князя Димитрия Донского, и основала в Кремле Вознесенский монастырь, ставший придворной обителью, в которой принимали монашество представительницы великокняжеского дома. Однако вскоре оказалось, что в некоторых случаях для этого больше подходит пригородная обитель, каковой впоследствии стал Новодевичий монастырь, а в иных — и более отдаленные места, такие как Суздаль и Белоозеро.

Вообще же для знатных и царственных особ уход из мира в те времена не влек за собой больших изменений — жизнь в женской половине кремлевского дворца мало чем отличалась от монастырской. Царицы и особенно царевны сидели в теремах почти полными затворницами, занимаясь рукоделием, выходя лишь на богослужения, окруженные непроницаемой стеной боярынь и девиц, скрывавших их от людских глаз. «В клетках птицы, а в теремах девицы», — гласит народная пословица. Так продолжалось на Руси до конца XVII столетия. Но вернемся к нашей теме.

Новодевичий монастырь стал придворной обителью при сыне и приемнике Василия III — Иване Грозном. В 1550 г., спустя четверть века после основания обители на Девичьем поле, он похоронил в ее стенах свою почившую в младенчестве дочь, царевну Анну, а в 1564 г. поместил здесь вдову младшего брата, великую княгиню Ульяну Дмитриевну Палецкую, которая и стала первой царственной инокиней Новодевичьего монастыря. Проводы невестки Грозного царя представляли собой весьма торжественную церемонию.

«Того же месяца апреля в 30 день, — говорится в Летописном своде, — царева и великого князя брата Юриева Васильевича княгини Ульяна произволила ся постричи у Пречистые Одигитрии в Новом девиче монастыре, а до монастыря княгиню Ульяну провожал царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руссиа и царица их великая княгиня Мариа и царевич Иван и князь Володимер Ондреевич; а постриг ее Офонасей Митрополит всеа Руссиа, а с Офонасием Митрополитом бысть Пимин архиепископ Великого Новграда и Пскова со освященным собором, а со царем же великим князем были все бояре, а наречена бысть во иноцех Александра. И повеле устроити ей… кельи и удоволи ее государь до живота ее города и волостьми и селы и всякими многими доходы, да и детей боярских и приказных людей да дворовых людей всяких ей подавал, которым обиход ее всякой ведати; и на ее обиходы повеле устроити в монастыре и за монастырем погребы и ледники и поварни особые».

Княгия-инокиня Александра прожила в обители десять лет и преставилась с миром в 1574 г. 8 мая*, на память святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Карамзин в своей «Истории» называет ее второй Анастасией** по душевным качествам и мягкосердечию. Гробница Палецкой находится в крипте Смоленского собора в самом центре алтарной апсиды. Справа от нее — захоронение другой царственной инокини — Леониды, в миру Елены Ивановны Шереметьевой, снохи Ивана Грозного, вдовы убиенного царевича Ивана, которая почила 25 декабря 1596 г., «на Рождество Христово в заутреню», проведя в стенах обители 14 лет.

Обе великие княгини, как видно из вышеприведенного летописного свидетельства, жили в монастыре своими дворами, окруженные боярынями и слугами. Для них строились отдельные кельи, а в подмонастырской слободе — различные хозяйственные службы. Кроме этого царственные инокини владели вотчинами, с которых получали доходы: Александре принадлежала Устюжна Железнопольская, а Леониде — Лух и волость Ставрово.

Иван Грозный покоил своих вдовствующих родственниц, видя в них молитвенниц пред Богом и, видимо, желая искупить свои грехи, ведь несчастная Шереметева по его вине потеряла и супруга, и ребенка. Обитель была взята в опричный удел и сделалась постоянным местом царских богомолий (в том числе и покаянных), куда делались крупные вклады. Однако появление в Новодевичьем монастыре царственных особ неизбежно привело к замене строгого общежительного устава, завещанного первой игуменией, преподобной Еленой (Девочкиной, †1547, память — 18 ноября/2 декабря), на особножительный — приспособленный к обиходу высокородных монахинь.

Дальнейшие события отечественной истории еще более повысили статус «преименитой обители». 15 января 1598 г., на девятый день по смерти государя Федора Иоанновича, удалилась в Новодевичий монастырь и приняла постриг с именем Александры сама государыня — царица Ирина Федоровна Годунова. При отсутствии прямых наследников это было равносильно отречению от престола — не помогли ни уговоры святителя-патриарха Иова, ни бояр, ни самого Годунова, который, будучи ближним боярином при неспособном сыне Ивана Грозного, фактически правил государством.

Вслед за венценосной сестрой покинул Кремль и будущий царь Борис. Устранившись от дел, он вместе с ней затворился в монастыре. 22 февраля 1598 г., после трехкратного народного моленья у стен обители на Девичьем поле, царица-инокиня Александра благословила брата принять царский скипетр, а святитель Иов в Смоленском соборе нерек Годунова царем и самодержцем. Нареченный царь остался в обители на Великий пост, пробыв здесь до конца апреля, и Новодевичий в течение четырех месяцев был местом, откуда правили страной.

При Годуновых обитель пережила свой первый расцвет. В благодарность за полученный трон, царь Борис заново отстроил и полностью расписал Смоленский собор, поставил великолепный иконостас, обнес обитель каменными стенами, а для сестры построил обширные палаты (Ирининские) с домовым храмом во имя Рождества Предтечи (ныне Амвросиевская церковь). Вдовствующая царица имела в обители мастерскую лицевого шитья. До наших дней сохранилась пелена «Похвала Богородицы», происходящая из светлиц Годуновой.

Царица-инокиня Александра прожила здесь до своей кончины в 1603 г., и по обычаю была погребена в усыпальнице великих княгинь Кремлевского Вознесенского монастыря (с 1930 г. гробница находится в крипте Архангельского собора). Все состояние сестры, начиная с предметов обихода и кончая вотчинами, Борис Годунов передал Новодевичей обители. (Этот список занимает 20 листов Вкладной книги за 1603—1604 гг.)

Еще при царе Федоре Иоанновиче, в середине 80-х гг. XVI в., в монастыре на Девичьем поле поселилась ливонская царица Мария (в инокинях Марфа), дочь князя Владимира Старицкого, двоюродного брата Ивана Грозного, считавшаяся ближайшей наследницей московского престола. Ее вместе с дочерью (вскоре скончавшейся) в 1585 г. привезли из Риги и постригли по приказу Годунова, который уже тогда устранял возможных претендентов на трон. В 1604 г. царица-инокиня Марфа присутствовала на коронации Лжедмитрия, что по замыслу организаторов должно было придать этому акту некоторую легитимность.

Дожила Старицкая и до появления в обители царевны Ксении (Годуновой, в инокинях Ольги, †30 августа 1622), дочери царя Бориса, по матери доводившейся родной внучкой печально известному Малюте Скуратову. Пережив преждевременную смерть отца, насильственную кончину матери и брата, издевательства Самозванца, несчастная царевна по его повелению была пострижена в Горицком монастыре. При Василии Шуйском ее возвратили в Москву и поместили Новодевичьем. Но здесь она прожила недолго (1610–1611), перебравшись во Владимирский Княгинин монастырь, а в 1616 г. — в Суздальский Покровский. По кончине царевна-инокиня Ольга была погребена в усыпальнице Годуновых в Троице-Сергиевой лавре.

Обе царственные инокини пережили в стенах обители на Девичьем поле страшные дни Московской осады (1610–1612), безгласно, с молитвой на устах, претерпев всевозможные оскорбления и унижения. «А когда Ивашка Зарудный [Заруцкий] с товарищами Девичий монастырь взяли, — свидетельствует боярская грамота 1612 г.,-то они церковь Божию разорили донага, а черниц — королеву, дочь князя Владимира Андреевича, Ольгу, дочь царя Бориса, на которых прежде взглянуть не смели, ограбили донага, а других бедных черниц и девиц грабили и на блуд брали и как пошли из монастыря, то церковь и монастырь выжгли: это ли христианство?»

Последней жертвой Смутного времени, поселившейся в обители, стала вдова сведенного в 1610 г. с престола царя Василия Шуйского — Мария Петровна Буйносова-Ростовская (в монашестве Елена, †2 января 1625), постриженная в Суздале. В 1615 г. она переселилась в Новодевичий, где прожила до своей кончины. Как бывшая царица она была похоронена в Вознесенском монастыре (с 1930 г. — в крипте Архангельского собора).

При первых Романовых Новодевичий монастырь вновь стал царским богомольем. Но настоящим расцветом обернулись для него годы регентства царевны Софьи Алексеевны (1682–1689), которая избрала обитель на Девичьем поле в качестве своей загородной резиденции и энергично занялась ее украшением. Тогда-то и сложился неповторимый, сохранившийся до нашего времени, архитектурный ансамбль, поражающий своим поистине царским великолепием.

Подозревала ли «вырвавшаяся из терема на свободу» 25-летняя царевна, что Новодевичий станет впоследствии местом ее заключения? Может быть… Но, прежде всего, возводя здесь роскошные храмы и дворцы, она стремилась показать свое могущество, богатство и просвещенность. Умная, смелая, образованная, «девица-богатырь», как именует Софью историк Соловьев, не желала возвращаться в «теремное» заключение. Часто приезжала она в обитель с младшим братом, царем Иваном, на богомолье, здесь же встречалась с преданными людьми и щедро награждала стрельцов.

Последовательно и упорно боролась Софья за царский скипетр со своим венценосным братом. Однако стрелецкий бунт 1689 г. положил конец ее правлению. «За известные подстрекательства, — гласил приказ молодого Петра, — нимало умедля шла б она из дворца в Новодевичь монастырь». Став из ктитора узницей, Софья и в стенах обители не оставила властолюбивых замыслов: в 1698 г. был поднят еще один стрелецкий бунт, жестоко подавленный Петром. Этот мятеж привел в монастырь на Девичьем поле еще двух сестер-царевен: Евдокию и Екатерину Алексеевен.

Саму же Софью в 20-х числах октября 1698 г. при игумении Памфилии (Потемкиной) в Смоленском соборе постригли с именем Сусанны и поместили «для крепкого содержания» в стрелецкой караульне при Напрудной башне. Она получала денежное и продовольственное содержание от дворца, но была строго ограничена в общении, находясь под охраной солдат-преображенцев. «А певчих в монастырь не пускать, — писал Петр доверенному лицу, — поют и старицы хорошо, лишь бы вера была, а не так, что в церкви „Спаси от бед…“ поют, а в паперти деньги на убийство дают».

Той же осенью на Девичьем поле под стенами монастыря, напротив келий царевны, которую Петр стал называть не иначе как «третья особа» или «зазорное лицо», были поставлены 193 виселицы. В течение пяти месяцев, до самой весны, висели на них трупы казненных стрельцов. В руках они держали челобитные, в которых звали Софью на царство.

По приказу Петра монастырь перешел в ведение Преображенского приказа, который в то время исполнял назначение министерства внутренних дел и ведомства исполнения наказаний. Вход в обитель был закрыт, свидания монахинь с родственниками ограничены и поставлены под надзор. Текст указа по повелению Петра был прибит на святых вратах. Так Новодевичий монастырь, говоря современным языком, превратился в режимный объект, а опальная царевна разделила участь многих политиков-мужчин.

Прожив в обители пять лет, инокиня Сусанна преставилась 3 июля 1704 г., за год до этого приняв великую схиму с прежним именем. Несмотря на опалу, сестры монастыря всегда почитали царевну великой госпожой и «святого дому из давних лет строительницей». В игуменских кельях хранился запрещенный Петром I портрет Софьи «в орлах», а место ее заключения — стрелецкая караульня при Напрудной башне — именовалась не иначе как «дворцом блаженныя памяти схимонахини царевны Софии Алексеевны».

Гробницу царственной узницы и сейчас можно видеть в юго-западном углу Смоленского собора. «Лета от сотворения мiра 7212, — гласит надпись на ней, — а от Рождества Хр. 1704 года июля в 3 день, в понедельник, на первом часу дни, на память святаго мученика Иоакинфа и в принесение иже во святых отца нашего, Филиппа Митрополита Киевского и всея Руси, преставися раба Божия блаженныя памяти благовернаго и благочестиваго великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича, всея великия и малыя и белыя России самодержца, и блаженныя памяти благоверныя и благочестивыя великия государыни царицы и великия княгини Марии Ильиничны дщерь их, великая государыня царевна и великая княжна София Алексеевна, тезоименитство ея было сентября в 17 числе, а от рождения ей было 46 лет и 9 месяцев и 16 дней, во иноцех была 5 лет и 8 месяцев и 12 дней, а имя ей наречено Сусанна, а в схимонахинях переименовано ей прежнее София и погребена в церкви Пресвятыя Богородицы Смоленския на сем месте июля в 4 день».

После кончины царевны Софьи Новодевичий монастырь еще несколько лет стоял закрытым. В этот период здесь скончались две ее младших сестры — царевны Милославские Евдокия (1650 — †10 мая 1712) и Екатерина (1658 — †1 мая 1718). Их погребли в Смоленском соборе близ могилы Софьи Алексеевны (1657–1704).

А вскоре монастырь на Девичьем поле принял еще одну царственную инокиню.

В 1727 г. в обители поселилась царица-инокиня Елена, в миру Евдокия Федоровна Лопухина, первая супруга императора Петра I.

В 1699 г. она была насильственно пострижена в Покровском монастыре Суздаля, а спустя десять лет***, в феврале 1718 г., арестована и привлечена к следствию по делу сына, царевича Алексия. Вместе с ней пострадало тогда около ста человек, в том числе несколько родственников-Лопухиных. Были жестоко пытаны и казнены сочувствовавшие отставной царице: Ростовский епископ Досифей (он говорил, что незаконно изгнанная Евдокия еще вернется ко двору и будет царствовать), игумения Покровского монастыря Марфа и несколько монахинь, младший брат Лопухиной, и уличенный в связи с ней боярин Степан Глебов. Чуть позже по приговору Верховного тайного совета погиб и сам царевич. А Евдокию Федоровну по приказу Петра подвергли избиению кнутом и отправили в Старо-Ладожский монастырь, где она пробыла до 1725 г., когда Екатерина I, опасаясь притязаний Лопухиной на трон, посадила ее «под крепкий надзор» в Шлиссельбургскую крепость.

Из почти 30-летнего изгнания и заточения царицу-инокиню Елену вызволил внук — император Петр II. Многострадальную узницу стали вновь величать государыней царицей и с почетом поместили в Вознесенском Кремлевском монастыре, назначив подобающее денежное содержание и большой штат придворных. Так сбылось предсказание епископа Досифея, но она пожелала удалиться от двора в тихую Новодевичью обитель.

Здесь, в палатах при северных вратах, получивших с тех пор название Лопухинских, царица-инокиня Елена провела остаток своих дней, предаваясь молитве и благотворительности. Всего трижды прервала она свое уединение: присутствовала на обручении своего царственного внука и его коронации 25 февраля 1728 г., а 18 января 1730 г. молилась уже при смертном одре последнего представителя рода Романовых по прямой мужской линии, которым был недолго царствовавший Петр II.

Есть свидетельства, что кандидатура первой супруги Петра I рассматривалась в качестве возможной наследницы царского престола, но она отказалась. «Бог дал мне познать истинную цену величия и счастья земного», — говорила Лопухина незадолго до своей кончины. «Она уже в годах и очень полная, — писала видевшая ее жена британского посланника, — но сохранила следы красоты. Лицо ее выражает важность и спокойствие вместе с мягкостью при необыкновенной живости глаз».

Царица-инокиня Елена мирно преставилась 27 августа 1731 г. Согласно завещанию ее похоронили в Смоленском соборе у юго-западного столпа, неподалеку от родственниц, царевен Милославских. На погребении Лопухиной присутствовал весь царский двор во главе с ее венценосной племянницей — императрицей Анной Иоанновной, — на коронации которой усопшая успела побывать, и которая благоволила к ней. Над гробницами первой супруги и сестер Петра I в. Смоленском соборе были устроены иконостасы из личных икон покойных. Ежегодно в дни их памяти и именин служились заупокойные обедни и панихиды.

Сохранились сведения, что в первой половине XVIII в. в обители на Девичьем поле некоторое время жили также грузинская царевна Дарья и имеретинская царица-инокиня Елисавета (1739). Они получали содержание от Дворца и имели небольшой штат слуг. Этими малоизвестными именами заканчивается список царственных инокинь Новодевичьего монастыря.

Различны судьбы, различны обстоятельства, приводившие в «преименитую обитель» на Девичьем поле представительниц царских династий. Ее древние стены помнят блистательные взлеты и горестные падения, семейные драмы и политические заговоры, народные волнения и придворные интриги, молитвенные воздыхания царственных жен и пламенные речи русского Златоуста, святителя Филиппа, полки мятежных стрельцов и мрачные ряды опричников. Закат династии Рюриковичей, кратковременное царствование Годунова и Великая Смута, воцарение Романовых, реформы Никона и Петровский «переворот» — все перипетии конца XVI — начала XVIII вв. оставили, кажется, свой след в истории Новодевичьго монастыря, преломившись в судьбах царственных инокинь, волей или неволей попавших в его стены.

Монахиня Евдокия (Киреева)