Кто для нас Господь Иисус Христос? Учитель? Наставник? Что мы должны делать по отношению к Нему? Слушать Его? Творить волю Его? Подражать Ему? Все это хотя и трудно, но понятно. А вот в беседе, которая занимает почти всю шестую главу Евангелия от Иоанна, и которую мы сегодня заканчиваем читать, Господь говорит совершенно непостижимые вещи.
Он начал с того, что сказал: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий» (Ин.6,27). Иудеи
Иудеи стали требовать, чтобы Он показал им знамение, причем, именно такое, какое и Моисей, который
Иудеи выразили готовность принять такой хлеб, и Господь указал им на Себя: «Я есмь хлеб жизни». Иудеи уловили только одно, чем и возмутились: «не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: Я сшел с небес?» (42)
Тогда уже Господь сказал прямо: «Я хлеб живой, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (51). Этим Он привел иудеев в недоумение, и они «стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою?» (52)
А Господь продолжает еще более твердо и определенно: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие».
Иудеи почувствовали, что никакого иносказания здесь нет, и что открывается нечто небывалое и непонятное: выходит, ради вечной жизни необходимо есть плоть и пить кровь вот этого человека, называемого Иисусом. И даже «многие из учеников Его, слыша то, говорили: Какие странные слова! Кто может это слушать?»
Да, здесь, действительно, кончается общечеловеческое, общерелигиозное, и начинается собственно христианское: здесь начинается слово о святом Кресте и о святой Чаше, что «для иудеев соблазн, а для еллинов безумие» (1Кор.1,23). Здесь начинается бездна, перед которой умолкает ум. И «с этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним».
Тогда Господь обратился к оставшимся: «Не хотите ли и вы отойти?» И Симон Петр ответил от лица двенадцати: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни».
А между тем, Апостолы ничуть не больше остальных поняли, что говорил Господь. Но они не отошли, потому что в отличие от других, знали: идти некуда; больше никто и нигде не говорит, как власть имеющий, о вечной жизни, об этом самом вожделенном даре для всякого живого человека.
Для нас уже открыто более, нежели для них тогда. Мы знаем, что значит вкушать Тело и Кровь Христовы под видом хлеба и вина. Мы умеем облекать в слова великие тайны искупительного страдания и смерти Сына Божьего. Но и мы до конца не понимаем, как это мы поистине едим Плоть и Кровь нашего Бога? Как это Сын живет Отцом, и как это ядущий Сына может жить Им? Как это возможно: быть в Боге и чтобы одновременно Бог был в нас?
Все христианство — животворящая тайна, перед которой мы стоим, и которую созерцаем. Она порой страшит и отталкивает. Но знаем, идти больше некуда.
И верим, что все придет в свое время, всем насытит Господь, как и Апостолов насытил. Если только не отойдем от Него, если с детской доверчивостью будем говорить при всяких искушениях и сомнениях: «Господи! К кому идти нам? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали, и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго».
